IPB

Здравствуйте, гость ( Вход | Регистрация )

> Великий Азербайджанский поэт Низами Гянджеви
Иуда
сообщение 01.05.2006, 23:27
Сообщение #1


profi
*

Группа: Пользователи
Сообщений: 47
Регистрация: 10.04.2005
Пользователь №: 7



Друзья, публикую очень интересную статью которую недавно написал наш соотечественник в Америке о Низами Гянджеви. Вы тоже можете писать здесь интересную информацию об Азербайджанском поэте Низами.

P.S.некоторые места красным цветом выделил я.



Присвоение культурного и исторического наследия Азербайджана Ираном
на примере великого азербайджанского поэта Низами Гянджеви



Appropriation of cultural and historical heritage of Azerbaijan by Iran:
example of great Azerbaijani poet Nizami Ganjavi (Nezami from Ganje)


Адиль Багиров, к.п.н.

Adil Baguirov, Ph.D.

Апрель 2006 / April 2006





Посвящено памяти академика Джахангира Каграманова и академика Гасана Абдуллаева, много сделавшим для большего изучения, в том числе, наследия Низами

Dedicated to the memory of academician Jahangir Kagramanov and academician Hasan Abdullayev, who did a lot for greater study of all heritage, including that of Nizami





«Не сломят меня эти бессердечные,

Я жалуюсь тем, которых еще нет на свете,

Моего тюркства в этой Абиссинии не признают,

И поэтому не едят моей вкусной окрошки».



Низами Гянджеви, из поэмы «Семь красавиц», 1197 г.







Около месяца назад, великого азербайджанского поэта, философа и мыслителя XII века Низами Гянджеви, несмотря на его тюркское происхождение по отцу и его неоспоримую принадлежность Азербайджану, с завидной настойчивостью и безоговорочностью присвоил своей стране, Ирану, и ее титульному этносу, персам, посол Исламской республики Иран (ИРИ) в Азербайджанской Республике, г-н Афшар Сулеймани. Не довольствуясь только этим, посол заодно отказал и в праве называть азербайджанским поэта XX века, Шахрияра из Тебриза, настаивая на исключительном названии его иранским поэтом (прозвище Низами, как и Шахрияр, являются поэтическими псевдонимами, тахаллусами, данных поэтов).



Политические заявления (а иначе как политическими заявления действующего чрезвычайного и полномочного посла никак иначе понимать невозможно), сделанные А.Сулеймани, весь характер его риторики, подтекст высказываний и история этого вопроса, были вызваны показать исключительность Низами (и Шахрияра), Ирану. Причем, такая логика и последовательность наблюдается уже не в первый раз в вопросах всего, что касается истории, культурного наследия и достояния азербайджанского народа и страны. Практически, это неприкрытое подразумевание полного доминирования и принадлежности практически всего и вся, во всяком случае, до 1828 (год подписания Туркменчайского договора), на территории Азербайджанской Республики Ирану – а также отрицание на называние самих этнических азербайджанцев в Иране, тем, кем они естественно являются – азербайджанскими деятелями (это ни в коей мере не умаляет их одновременной принадлежности другой стране, обществу или культуре, их гражданство).



Заявления посла были продолжением «борьбы» за происхождение и национальную принадлежность поэта - классика XII века между Ираном и Азербайджаном, развернутую еще президентом М.Хатеми во время своего официального визита в нашу страну в 2004 году. Стоит также отдельно отметить, как живо подхватили эти инсинуации все армянские источники и круги, включая даже Минобороны Армении, для которых «вопрос Низами» также представляет большой интерес (может, впору Минобороны Азербайджана заинтересоваться национальностью "армянских" царей, летописцев и религиозных деятелей?). Причем, это точнее назвать новым этапом спора, так как если раньше иранская сторона делала такие заявления только у себя в стране, а затем и за рубежом, то теперь, решили перейти в полномасштабное информационное и пропагандистское наступление уже на родной земле Низами. Будет уместным задаться вопросом, почему же во время существования СССР таких заявлений от ИРИ слышно не было? Как, впрочем, не слышно было и о вопросе «статуса Каспия», непризнания морской границы по линии Астара – Гасангули, которая была таковой как минимум с 1921 года, а то и вообще с 1723 года, когда шахский Иран вообще признал все права на Каспий за Российской империей.



Учитывая такую ситуацию, автор считает, что заявление Союза писателей Азербайджана (СПА), а также Национальная академия наук (НАНА), научно-творческая общественность вообще и правительство страны, не должны ограничиваться только общими заявлениями и опровержениями на высказывания посла, а ранее, президента ИРИ. Также, требуется выработка четкой концепции и программы по противостоянию такой «культурной прихватизации» со стороны кого бы то ни было в будущем – ведь Низами далеко не единственный объект притязаний. По мнению автора, ответ должен быть незамедлительным, полноценным и всеобъемлющим, ни оставляющим никаких сомнений и возможностей для неверного толкования, а также отбивающим всякую охоту продолжать такое присвоение чужого наследия в будущем. Все-таки, Низами Гянджеви относится к золотому кладезю азербайджанской истории и культуры, и без него, а также других гигантов культуры и истории Азербайджана, как Физули, Насими, Хагани Ширвани, и шах Исмаил Хатаи Сефеви, на которых также начали компанию по отрицанию права на название их азербайджанскими поэтами историческими деятелями, наносится сокрушительный удар на культуру, историю, наследие, и национальную идеологию и концепцию азербайджанского народа и государственности.



Вначале оккупируются земли, далее проводятся этнические чистки, а затем и отрицание культурного наследия этой страны и народа – хотя необязательно всегда в таком порядке. Азербайджан, в который раз является жертвой всех вышеперечисленных элементов стратегии, и, несмотря на все факты на своей стороне, отбивается пока не так сильно, как должен и может. Пора отражать все такие атаки, удар в удар, и восстанавливать целостность и суверенитет не только территориальный, но и культурно-исторический и этно-национальный.



Стоит отметить, что "вопрос Низами", т.е., его принадлежность той или иной стране, народу, давно уже выходит за рамки искусствоведения и культуры, а особенно ввиду такого высокопоставленного интереса со стороны ИРИ и некоторых других зарубежных кругов, переросло в политическую и идеологическую плоскость, в которой одна сторона (Иран) пытается показать, во-первых, свое бесспорное превосходство, и, во-вторых, практически унизить другую сторону (Азербайджан), отобрав у нее существенную часть культурного и духовного наследия. Такой вызов должен получить ответ, в том числе, от политологов и экспертов-международников.



Будет прекрасно, если данная статья станет дополнительным стимулом и катализатором для больших академических исследований и публикаций на эту и смежные темы в Азербайджане, переиздание новых редакций большого, уже накопленного, материала от признанных востоковедов, научных конференций и лекций, а также выработке единой концепции и позиции у государственных органов, журналистов, НПО и интеллигенции по аргументированному ответу на все такие атаки в будущем. Хотя слова самого Низами, процитированные в начале статьи, сводят на нет все происки иранского официоза и иже с ними, автор считает нужным дать более детальный ответ.



Итак, по сути самих заявлений, как посол Сулеймани, так и до него, президент ИРИ, М.Хатеми, однозначно имели ввиду две вещи: 1) что Низами был якобы перс по происхождению, и, 2) что он принадлежит только Ирану, так как он, дескать, «иранский» или точнее «персидский поэт». Причем, приверженцы данного подхода иногда апеллируют к таким авторитетным западным источникам, как Энциклопедия Британника или, например, книге профессора Оксфордского университета Джули Скотт Мейсами, забывая пояснить, что в западных академических кругах принято использовать формулировку «персидский поэт» (Persian poet) в том числе для неэтнических персов, достаточно, если они писали на фарси или жили в Иране, или принадлежали к «персидской поэтической школе». Это становится ясно любому даже неспециалисту когда читается весь контекст (более подробно этот и др. вопросы исследуются позже в статье). В данном случае подход советских ученых, использующих такую терминологию, как «персоязычный поэт», представляется более верным и менее подверженным путанице. Проблема не только в том, что иранцы выдают желаемое за действительное в смысле этнического происхождения Низами, но еще и безапелляционно приписывают Низами исключительно и только к Ирану (Персии), иранской (персидской) культуре, и т.д., по причинам, изложенным в начале статьи (т.е., попытка утвердиться за счет Азербайджана, и одновременно отняв историю, вбить комплекс неполноценности).



Это все полностью укладывается в единую цепочку иранских претензий к Азербайджану (исторических, территориальных, культурных) и иногда подвергает само существование Азербайджана как независимой страны и народа, как под сомнение, так и под угрозу (в частности, имеются ввиду заявления высокопоставленных иранских генералов, таких как Г.Фирузабади (январь 1999), М.Резаи (июль 2001), Я.Р.Сефеви, и др.). Такие велико-имперские претензии обычно сопутствуют напоминаниями про то, что, дескать, 1) понятие «Азербайджан» севернее р. Аракс до 1918 года не простиралось, 2) что Гянджа не была городом Азербайджана, а Ирана, или, в устах более искушенных пропагандистов, хотя бы Аррана (несмотря на это, персидские националисты называть Низами арранцем также не спешат), и, 3) что мы себя азербайджанцами якобы до 1936 года не называли.



Причем не вспоминают, что собственно «Ираном» Персидская империя стала вновь официально именоваться только с 1935 года указом Резы шаха Пехлеви. До этого, только в эпоху Сасанидов (224-651 гг.) сами жители империи называли страну Иран, в то время как все ее называли Сасанидской Персией. Так же приходится напоминать иранским апологетам о существовании государства Атропатена (от которого и трансформировалось название «Азербайджан» в арабских источниках) с 4 века до н.э. (когда, с завоевания Александра Македонского, государство Персия/Иран исчезла с карт и перестало существовать), которое простиралось и севернее реки Аракс по мнению многих ученых, в частности известного ираниста академика Играра Алиева («Итак, Атропату фактически подвластна была вся территория Южного и значительная (если не вся) часть территории Северного Азербайджана», см.: «История Азербайджана», глава Х, ред. Играр Алиев, Баку: «Елм», 1995), а также статьи БСЭ (3-е издание, статья «Атропатена») за авторством З.И.Ямпольского: «В начале 2 в. до н.э. А. [Атропатена – прим. А.Б.] включала также территорию г. Нахичевань (на р. Аракс)». Русский историк В.М.Сысоев в первой четверти ХХ века пишет, «у арабских географов IX-X в. по Р.Х. под именем Азербайджана разумелся как весь южный Азербайджан, так и только самая юго-восточная часть северного до города Берда'а (Барды) и до р. Куры на севере...» («Начальный очерк истории Азербайджана», Баку, 1925). Следует отметить, что Атропатена на многие века оставалась либо независимой, либо только формально зависимой в политически турбулентном Иране.



Есть высказывание «отца географии»: «Страбоном перечисляются обитатели Атропатены: кадусии, амарды, тапиры, куртии и другие «бродячие и разбойничьи народности» (XI, 13, 3). Носители некоторых упомянутых этнонимов, вероятно, говорили на до-иранских, местных языках, являясь потомками автохтонов» (см.: Алиев К. Г. Античные источники по истории Азербайджана. Баку: Элм, 1986). Не стоит забывать и о многочисленных российских, немецких и английских источниках XIX - начала XX вв. про «адербейджанских татар», в том числе Всероссийскую перепись населения 1897 года. Надлежит также напомнить и книги известного литературоведа Фиридунбека Кочарли, изданных до 1918 года, как например "Литература азербайджанских турков" (1908).



Следует также отметить, что иногда Иранская/Персидская империя, например, при Ахеменидах, Сасанидах, а также тюркских азербайджанских династиях Сефевидов, Афшаридов и Каджаров, существовала и простиралась на обширные территории от Дербента до Йемена – и что, теперь это дает какое-то право Ирану на притязания на Дагестан (Российскую Федерацию) или Йемен? При этом, временной разрыв между эпохой Низами, жившем в тюркской Сельджукской империи и государстве Атабеков, и например, персидской Сасанидской империей (собственно Ираном), свыше 500 лет – неужели это дает право на притязания? Если на то пошло, то Иран почти целое тысячелетие управлялся тюркскими, и в том числе азербайджанскими, династиями, и именно этот период нас интересует с точки зрения Низами и других деятелей культуры. Именно тюркский период был временем расцвета искусства и науки – от Фирдоуси, который свою Шахнаме написал по заказу тюркского султана Махмуда Газневи, видимо очень «некультурного кочевника», до исключительно «жестоких монгол» Ильханидов (про огромный вклад монгол в мировую культуру, науку и историю стоит отдельно написать), при (помощи) которых Насреддином Туси была построена самая крупная обсерватория того времени в Мараге. Также необходимо отметить, что при всех сходствах и родстве с иранской, азербайджанская культура всегда была и остается самобытной – та же Атропатена всегда оставалась полунезависимой в составе как селевкидского, так и парфянского, и сасанидского государств.



Ввиду вышесказанного, не вызывает ни малейшего сомнения, что посол Сулеймани и президент Хатеми преследовали своей целью. Т.е., по ним получается, что и Низами -- всегда живший в Азербайджане, в то время когда Иран (Персия) даже не существовал как этнополитическая единица (даже не имеет значение его этническое происхождение в данном случае), и записанный в персы только из-за того, что его произведения сохранились только на фарси -- и Шахрияр -- уже бесспорный азербайджанец, писавший также на азербайджанском, но жившем в Иране – иранцы. Причем, они их считают иранцами во всех возможных смыслах – этнически, национально, граждански, культурно – и отказываются даже делиться с Азербайджаном.



Следует пояснить, что понятие «азербайджанец» с точки зрения истории включает всех коренных жителей Азербайджана (Северного и Южного, как его подразделяют даже западные ученые и исследователи, но можно и другие исторические названия, например Арран/Албания и Атропатена), а с точки зрения сегодняшнего дня (и вообще XX-XXI веков) – всех граждан Азербайджанской Республики (Азерб. ССР, АДР). В частности, понятие азербайджанец – собирательное, так как это нация, а не одна этническая группа. Азербайджанский народ и нация в свою очередь состоят из следующих этносов: азербайджанских тюрков, татов, талышей, курдов, лезгин, удин, аварцев, цахур, татар, персов, русских духобор и молокан, и др. Такое понятие и трактовка понятия «нация» и «народ» является стандартным и единственно верным в современной науке. В данном случае, азербайджанский народ и этнос имеет право на самостоятельное название и историю, а также является не менее древним, чем русский, грузинский, арабский, немецкий, французский, британский, итальянский, и, конечно же, армянский или иранский этносы и народы.



Поэтому, это не тюркское происхождение Низами (также как и Шахрияра) которое его делает азербайджанским поэтом. Ведь, и поэт иранского (скорее всего, татского) происхождения по отцу (и видимо гречанки матери) Хагани Ширвани – азербайджанский классик. С одной стороны, то, что дает право для признания Низами как поэта азербайджанского, это то, что он родился, жил, творил, умер и был похоронен именно в Азербайджане (тогда Арране, азербайджанском государстве Атабеков), в Гяндже, в городе который бесспорно, с точки зрения истории, относится именно к азербайджанским государственным образованиям. Причем, как правильно замечают исследователи, «Понятие Азербайджан, применяемое на картах, правомерно употреблять по отношению к территориям Северного и Южного Азербайджана начиная с VI в. … Согласно арабским и персидским источникам, в период Халифата и далее, т. е. с VIII в., под Азербайджаном понимали одновременно и Северный и Южный Азербайджан. Азербайджан становится понятием или политико-административным, или географическим или политическим. Как, например, в XII – XIII вв. Азербайджан наряду с географическим понятием являл собой и политическое понятие – Азербайджанское государство Атабеков» (см.: З.Буниятов, «Историческая география Азербайджана», Баку: Элм, 1987, стр. 6).



Учитывая, что при всей жизни Низами (1140/1-1203/09), как и его родителей до него и сына после, Азербайджан был независим от Ирана, и вообще, Ирана как такового в тот момент не существовало (пока его не реанимировал шах Исмаил Хатаи Сефеви в 1501-02 гг., еще один поэт, а также военачальник – азербайджанский тюрок), то относить великого поэта собственно Ирану становится еще труднее. «Период существования Государства Атабеков Азербайджана (1136-1225) является временем консолидации всех азербайджанских земель под эгидой представителей династии Илденизидов. Именно в этот почти столетний отрезок многовековой истории Азербайджана его политические границы и этносоциальные рубежи приняли четкое очертание». (З.М.Буниятов, «Этнополитические рубежи Азербайджана в период правления Илденизидов», в «Историческая география Азербайджана», Баку: Элм, 1987, стр. 93).



Было бы интересно узнать, если существуют возражения со стороны иранских официальных лиц, называть Абдурахмана Джами (1414-1492), а также Абульхасан (Абу Абдаллах Джафар) Рудаки (ок. 860 - 941), персо-таджикскими поэтами, и поэтому, принадлежащим в одинаковой степени, как Ирану, так и Таджикистану? То же самое должно касаться великого Абулькасима Фирдоуси (932/41–1020/26). Далее, разве Алишер Навои (1441/4–1501) – не узбекский поэт? Как быть с Амир Хосров Дехлеви (1253-1325), который был тюрком, но жил в Индии и писал в основном на фарси?



Как уже отмечалось выше, персидские националисты, при полной моральной и интеллектуальной поддержке некоторых армянских кругов, претендуют на наследие азербайджанского народа не впервые. При этом, по известной поговорке «держи вора», сами безосновательно обвиняют азербайджанцев в том, что, дескать, последние «вдруг» заинтересовались Низами только в эпоху СССР, где-то в 1930-40-х гг. К счастью, остались вот такие свидетельства, в том числе от самой известной армянской поэтессы, прекрасному знатоку творчества Низами и переводчице многих его поэм на русский язык, Мариэтты Шагинян: «Кое-кто в Иране в сороковых годах, в связи с приближающимся юбилеем, поднял ярую кампанию за полную принадлежность Низами к персидской культуре….Задолго до юбилейной даты, еще в 1925 году, советский ученый-востоковед Ю.Н.Марр отправился в научную командировку в Иран, который он и раньше знал и любил…. Его удивило, между прочим, резко отрицательное, не то небрежное, не то враждебное отношение персов к Хакани и Низами. По мнению Марра, такое отношение объясняется тем, что сами персы не считают и не могут считать этих двух поэтов, уроженцев и жителей кавказского Азербайджана, за своих национальных писателей». Далее поэтесса цитирует самого академика Марра, перечисляющего представителей персидской интеллигенции Тегерана, с которыми он обсуждал Низами (и Хагани), например, «с правнуком знаменитого Каем Мекама, поэта», «популярнейшему в современном Иране королю поэтов – Мелэк ош-Шоэра Бехар», и, «молодому поэту Саиду Нефиси», который и сделал известное признание, что: «Незами – не персидский поэт, он жил и работал в азербайджанской среде, и стихи его непонятны персу» («Этюды о Низами», Ереван, 1955; переизд.: Баку, 1981, с. 6-7).



Кстати, удобные обвинения советской науки в попытке «присвоения» персидских или иранских поэтов в пользу азербайджанского или иных советских народов при ближайшем рассмотрении не терпят никакой критики. Ведь советские, да и азербайджанские ученые, того же Дехлеви называли чаще всего «персоязычным индийским поэтом», редко отмечая его тюркское происхождение. Иначе, почему советским ученным не называть Дехлеви просто тюркским или индийским поэтом, а Фирдоуси и Джами – просто таджиками? Следует учесть, что даже в Большой советской энциклопедии (БСЭ), которую редактировал Л.С.Шаумян, член Главной редакции и заместитель главного редактора БСЭ с 1954, сын комиссара Степана Шаумяна, и в редакционную коллегию которой входило несколько армян (как и в случае с Энциклопедией Британника), статья про тюрок вообще отсутствовала (зато была заметка про «пантюркизм»), статья «Армянский вопрос» востоковеда В.А.Гурко-Кряжина из второго и третьего, последнего во время СССР, издания БСЭ изъяты, и многие представители неармянского этноса, как например летописец Агафангел (грек), Корюн (грузин) и Моисей Каланкатуйский (албан), поэт Давтак (албан) и др., автоматически записывались в армян.



Кстати, другого великого азербайджанского поэта, Имадеддина Насими, также пытались записывать в иранцы и еще кого угодно, пока академик Дж. Каграманов, директор Республиканского рукописного фонда АН Азербайджанской ССР, не сделал крупное открытие, а именно поэмы Насими на родном, азербайджанском языке, и тем самым положил конец всем инсинуациям. После этого, тщетность попыток фальсифицировать историю и приписывать Насими исключительно Ирану, Ираку или Сирии или кому-то еще, была осознана (хотя робкие попытки все же продолжаются).



При этом, важно еще раз отметить, что несмотря на то, что Низами был азербайджанским поэтом тюркского происхождения, он одновременно «персидский поэт» в смысле персоязычности его дошедших до нас поэм, принадлежал к азербайджанской школе персидской поэзии, несомненно принадлежит и к иранской культуре, цивилизации, миру – хотя также и всему прогрессивному и цивилизованному человечеству. Вот что писал чешский востоковед и «Низамивед» XIX века: «Дело не в том, что закавказских [азербайджанских – прим. авт.] литераторов и ученых было много, гораздо более важным элементом является их своеобразие. Не столько совпадение во времени, сколько это своеобразие является поводом для объединения в самостоятельную группу, у истоков которой, собственно, уже стоит Катран [Тебризи – прим. авт.]» (Рипка Ян, История персидской и таджикской литературы, М., Прогресс, 1970, стр. 199).



Эту же мысль подчеркивает Е.Э.Бертельс: «все авторы охарактеризованной группы, начиная с Катрана, обнаруживают известную общность стиля. Она настолько велика, что говорить об азербайджанской школе XII в., мне кажется, мы имеем полное право. (Бертельс Е.Э. Избранные труды. Низами и Физули. М., Восточная литература, 1962, стр. 74).



Согласен с этим заключением и другой известный востоковед, академик Марр: «Низами является своим для Кавказа, в частности для той этнической группировки, которая до последнего времени сохраняла персидскую традицию в своей литературе, то есть для Азербайджана, где гянджинский поэт все-таки более в почете, чем в Персии» (Ю.Н.Марр. Антология азербайджанской поэзии. М., 1939, с. XIX).



М.Шагинян, отмечая особую роль проф. Ф.Б.Шармуа (1793-1869) как одного из пионеров «Низамиведения», пишет: «Шармуа первый заложил основы нашей науки о Низами как о культурном явлении Закавказья. Шармуа первый отметил особенности его словаря, некоторое отличие его языка от языка персидских классиков…» («Этюды о Низами», стр. 66). Шагинян развивает свою мысль дальше: «…в противовес западноевропейским ученым, рассматривавшим великого азербайджанского поэта вне зависимости от его происхождения и культурного окружения, Шармуа впервые обратил внимание на принадлежность Низами к Азербайджану и на отличие не только Низами, но и других поэтов, живших и творивших в Гяндже и в Средней Азии, от поэтов персидских» (там же, стр. 67).



М.Шагинян продолжает: «…Низами несравненно теснее, нежели с другими странами Передней Азии, оказался связанным с культурой Кавказа. Наибольшее количество подражаний его поэмам падает не на персидских, а на тюркских поэтов» (там же, стр. 14).


Отчетливо и ёмко высказался о нашем великом поэте основоположник современного азербайджанского национального государства в 1918-1920 гг., Мамед Эмин Расулзаде: «...кто смеет сказать “он не тюрк” поэту, который называет а) красивого и великого - тюрком, б) красоту и величие - тюркизмом, в) красивое и великое слово - тюркским, г) страну красоты и величия - Туркестаном. В эпоху, когда жил Низами, язык, как таковой, не имел значения, с точки зрения же чувств, души, патриотических аргументов, доказывающих тюркское происхождение, поэта, не одно, а тысячи». (См.: Мамед Эмин Расулзаде. Азербайджанский поэт Низами. Баку, 1991, с. 31.).



Так как речь идет об этническом происхождении Низами, о его национальном (гражданском) самосознании и принадлежности, то становится ясным, что ни по одному из этих принципов он не был иранцем или персом. Ненаучные и невесомые аргументы посла Сулеймани и президента Хатами, что, дескать, раз Низами писал на фарси, то значит, был персом, неубедительны и нелогичны, по нескольким причинам.



Во-первых, есть интересный пассаж, связанный с письмом ширваншаха Ахситана I, присланное весной 1188 г., который, в противовес созданной по заказу тюрков атабеков Азербайджана и посвященной сельджукскому султану Тогрулу II поэмы «Хосров и Ширин», создать поэму «Лейли и Меджнун», причем обязательно на фарси. Вначале Низами негодовал и не хотел принимать такой заказ, но по его же словам, его тогда четырнадцатилетний сын Мухаммед переубедил (см.: Дж.Каграманов, Р.Алиев. «Низами Гянджеви: краткий справочник», Баку: Елм, 1979). Учитывая огромный и доступный, материал по этому поводу, например, от академика И.Ю.Крачковского ("Ранняя история повести о Меджнуне и Лейли в арабской литературе", Сб. Алишер Навои, М.-Л., 1946), то автор ввиду ограничений статьи, не будет вдаваться в подробности.



Во-вторых, из 20,000 бейтов (куплетов), касидэ, газель , кыт'э и рубаи Низами, только 2,000 дошли до нас (для справки, в «Пятерице» Низами -- 30,000 куплетов). Неужели мы имеем право с полной ответственностью предполагать, что среди 90% недошедших до нас бейтов, не могли быть и на других языках, в том числе и тюркском (азербайджанском) языке или хотя бы оставляющим больше прямых и косвенных подтверждений самосознания Низами, его биографии, и т.д., проливающих свет на интересующие нас вопросы?



В-третьих, Низами несомненно знал много языков, как и просто обязан был знать, естественно, и тюрки (на котором и говорил с женой, Аппаг («Афак» в арабской форме), которая других языков не знала. Он наверняка должен был посвятить ей лирические стихи на родном для них языке, да и в Гяндже, многие среди сельского населения, а тем более военные, во дворе атабека и т.д. говорили на тюркском языке. Вообще по логике иранских официальных лиц, армянам нужно отказаться от того же американского писателя армянского происхождения У.Сарояна, так как последний писал все на английском. И наоборот, скрывать парфянское происхождение «армянского» царя Тиграна II Великого или первого католикоса Армении Святого Григория Просветителя (и десятков других «армянских» царей из династий Аршакидов и Арзакидов, военачальников и летописцев как Агафангел или Корюн), как это в принципе и делается. Также, еврейское происхождение известного немецкого поэта Генриха Гейне (1797-1856), как и немецкого писателя Франца Кафки (жившего в Праге), видимо, надо скрывать и настаивать, что раз они писали свои произведения на немецком языке, значит немцы. То же самое с огромным количеством известных людей, например, России, от шотландца генерала Барклая де Толли до испанца адмирала Дерибаса.



Впрочем, в доказательство приведем слова самого Низами о его знании языков:



Кроме новейших историй (я изучал и книги)

Еврейские, христианские и пехлевийские,

Выбирая из каждой книги то, что было в ней драгоценным.

Из каждой скорлупы вынимал ее зернышко.

Язык за языком я собирал сокровище

И из всего этого построил целое.

(Искендернаме, ч. 1, Баку, подстр. пер. Е. Бертельса, стр. 71)



Большой интерес представляет следующая строка Низами:



Углубился я в сказанья, стал вникать во тьму

Тайн, рассеянных когда-то по свету всему.

На арабском прочитал я все и на дари,

Книгу Бухари прочел я, книгу Табари.

(Семь красавиц, М., 1959, пер. В. Державина, стр. 33)



Заметьте, что он отмечает что вел свои исследования (следовательно, владел в совершенстве) книг и свитков как на арабском, так и на дари – «литературный язык западных и восточных иранцев (персов, таджиков и др.), распространённый с конца IX до начала XVI вв. на территории Средней Азии, Ирана, Афганистана, Азербайджана, северо-западной части Индии. Классики персидско-таджикской литературы (Рудаки, Фирдоуси, Хафиз, Омар Хайям, Насир Хосров и др.) термином "дари" называли литературный язык, на котором они писали. Другое название этого языка: фарси-йе дари, фарси, парси» (из БСЭ). Разве будет этнический перс отмечать свой «родной» язык, на котором он к тому же писал свою «Пятерицу/Хамсе», вот так, отдельно? Не говоря о том, что Низами ставит якобы «родную» пехлевийскую (иранскую) культуру и книги наравне с инородными для него христианскими и еврейскими. Это то же самое, если русские исследователи будут со всей серьезностью заявлять, что читают на дореволюционном русском языке, например времен В.Л.Величко (1860-1903), или американцам хвастаться тем, что они читают на английском У.Шекспира.



В-четвертых, все исследователи (см. например Е.Э.Бертельс. «Великий азербайджанский поэт Низами», Баку, 1940, стр. 36) отмечают трудности в написании поэм на любом другом, нежели персидском языке, прочно утвердившемся в то время как литературный, а также официальный язык даже в государстве Атабеков. «Не следует вместе с тем игнорировать тот факт, что Низами на Востоке можно было бы скорее прославиться и распространить свои воззрения в различных странах посредством персидского и арабского языков. Только по этой причине великий художник слова был связан, так сказать, по рукам и ногам. Для того, чтобы созданные им творения не затерялись, он был вынужден следовать требованиям литературного письменного языка своей эпохи» (Кафарлы Р. «Философия любви на древнем Востоке и Низами». Санкт-Петербург, 2001, сс. 93-100).



Хотя, уже упомянутая современная западная исследовательница, проф. Оксфордского университета, Дж.С.Мейсами, долгое время прожившая в Иране, по этому поводу достаточно подробно и ясно поясняет (цитата приводится полностью, перевод мой):



«В Азербайджанском регионе, где Низами жил и писал, в его время только сравнительно недавно стало сценой значимой литературной деятельности на персидском языке. Поэзия на персидском сначала появилась на Востоке, где в десятом и одиннадцатом веках, процветало во дворах у Саманидов в Бухаре и их преемниках (тюркской империи – прим. А.Б.) Газневидах, центрированное в восточном Иране и Афганистане. Когда Газневиды были побеждены в 1040 Сельджуками, и последние расширили свое могущество западнее, в Ирак, который был преимущественно арабоязычным, то и персоязычная поэзия также распространилась западнее в султанский двор Сельджуков. В Азербайджане, где разговаривали на многочисленных языках и диалектах, оригинальным языком был местный диалект Азери, но с возрастающей миграцией тюрок на Запад в одиннадцатом веке, тюркский язык стал широко распространенном. Когда в двенадцатом веке Сельджуки расширили свой контроль в регион, их наместники в регионах, фактически автономные местные принцы, поощряли персидскую письменность. К середине двенадцатого века много важных поэтов обладали и пользовались их патронажем, и там разработался отчетливый «Азербайджанский» стиль поэзии в персидском языке, который контрастировал с «хорасанским» или «восточным» стилем в своей риторической сложности, прогрессивном использовании метафоры, и использовании технической терминологии и изображений христианства» (см.: Julie S. Meisami, introduction to English translation of "Haft Paykar: Medieval Persian Romance", Oxford University Press: New York, 1995).



Не стоит забывать и того, что Низами неоднократно говорил о своей родной Гяндже, как о городе относящемуся только к Аррану, политическое и географическое название Северного Азербайджана со времен арабского халифата, и к Ираку, в котором была столица сельджукского (тюркского) султаната, но никак не к Ирану.



«Гянджа, повязав меня, крепко взяла,

Ирака богатства держу без узла»

(«Сокровищница тайн», Баку, 1947, пер. М.Шагинян, стр. 143)



«Я – жестоко осажденный в городе родном…»

(«Семь красавиц», М., 1959, пер. В.Державина, стр. 376)



Это показывает еще раз, что «родная» Гянджа, родина поэта, не имела отношения к Ирану, а имела отношение только к Аррану, как непосредственно к стране/краю/родине Низами, и к Ираку, как столице султаната, откуда и назначались азербайджанские атабеки Илдезиды. Также идет игра слов – «гяндж» на фарси означает "богатство", вот и получается, что Низами и Гянджа представляются как неразделимое целое.



М.Шагинян, приводит такие слова Гете, одного из самых ранних поклонников творчества азербайджанского поэта в Европе: «Вообще же он (Низами) вел, соответственно своему спокойному занятию, спокойную жизнь под Сельджукидами и был похоронен в своем отечественном (родном) городе Гяндже» (стр. 50).



По свидетельству современника, «Гянджа…красивый и величественный город», который стоит в ряду с крупнейшими городами Востока: «величественные из всех, красивейшие и с лучшим климатом – полная сокровищ Гянджа в Арране, Исфаган в Ираке, в Хорасане Мерв, Тус, а в Руме Аскеран.» (Низами. Сборник первый. Баку: Азернешр, 1940, стр. 110).



«Город этот, стоявший на Великом шелковом пути, по свидетельству арабского путешественника Ибн Азрака, посетившего его почти за сто лет до рождения поэта, «является великой столицей тюрков», имея в виду государство Арран, где «тюрки – как отмечал другой знаменитый историк Насави, – неисчислимы, словно муравьи»», пишет Чингиз Гусейнов (см.: "Низами Гянджеви", Энциклопедия Кругосвет).


Интересно также упоминание о значении Тебриза, находящегося в Южном Азербайджане, в XIII веке, которое сообщает европейский путешественник Марко Поло, путешествующий по Востоку в 1271-1295 гг.: «Торис – большой город в стране Ирак [именно Ирак, это не опечатка – А.Б.]; много там и других городов и крепостей, но Торис – самый лучший в целой области» (Путешественники об Азербайджане. т. I. Баку, Изд-во АН Азерб. ССР, 1961, стр. 34).



В свете вышесказанного, считаю нужным довести до сведения как о крупном, если не преобладающим, тюркском населении Азербайджана, так и факт того, что азербайджанский язык, в том числе литературный, уже начал складываться до Низами, но все еще были ограничения в смысле популярности языка (как сегодня, если кто хочет обеспечить максимальную цитируемость и популярность своей работе, должен обязательно написать ее на английском, ранее – на французском, латыни, фарси, арабском, и т.д.). В частности, по сведению БСЭ, «А. я. [азербайджанский язык – прим. А.Б.] относится к юго-западной ветви тюркских языков. Он восходит к языку огузских племён Центральной Азии 7—11 вв., который явился языком-предшественником для нескольких современных тюркских языков: А. я. и турецкого языка. В процессе развития эти язык


--------------------
Вместе Мы сила!
Пользователь в офлайнеКарточка пользователяОтправить личное сообщение
Вернуться в начало страницы
+Ответить с цитированием данного сообщения

Сообщений в этой теме


Ответить в эту темуОткрыть новую тему
2 чел. читают эту тему (гостей: 2, скрытых пользователей: 0)
Пользователей: 0

 



Текстовая версия Сейчас: 10.12.2011, 14:15
Администрация форума Вirlik не несёт ответственности за сообщения и размещенные материалы на форуме.
Всё написанное является частным мнением независимых пользователей форума.